облако тэгов
Продолжаем публиковать отзывы жюри литературной премии «Новые горизонты».
Номинировал Андрей Щербак-Жуков: Александр Силецкий – один из самых недооцененных авторов так называемой четвертой волны советской фантастики. Эта книга должна была бы выйти 30 с лишним лет назад, но, конечно же, выйти тогда не могла. Ну какой редактор в те годы пропустил бы такую гремучую смесь из гротеска, сатиры, абсурда и черного юмора? Сатира в те годы позволялась лишь на бытовом уровне. А Силецкий, следуя эстетике своего любимого Салтыкова-Щедрина и развивая ее в ХХ веке, вывел недальновидных, но жадных чиновников, их подхалимов, мошенников, а также самовлюбленных дураков всех мастей на космический уровень. Дурак – он и в космосе дурак. Получилось очень узнаваемо. И оказалось, что все написанное три с лишним десятилетия назад совсем в другой стране, которой уже и нет, по-прежнему злободневно и все так же вызывает смех. Так же, как жуткий абсурд Франца Кафки сильно пережил времена Австро-Венгерской империи. Но Силецкий не жуток, он весел. Он смеясь прощается с прошлым, но оно все не уходит и не уходит…
ОТЗЫВЫ ЖЮРИ
Андрей Василевский:
цитатаОчень тяжелый случай. Уже с первых страниц стало мне тревожно.«Уместно вспомнить здесь застольное речение Я. Идиопуло в канун Большой депертурбации: “Род людской на дураках стоит, а вперед идет, стремясь использовать по назначенью оных”. Впрочем — и это тоже здесь уместно вспомнить, — бесподобный циник и психолог, лучший друг сиротствующих вдов и девок, сызмальства обромантивевших вконец, проказник от познанья мира Гоги Магогия в ответ неоднократно отмечал: “Как он родился Идиопуло, так и помер идиопуло”. Умел сказать».
«Как написал справедливо мудрый Э. Э. Крепостных-Правов: “Начало проводить в соответствии с концом!”, едва только приступил, полемизируя с бессрамным О’Фицдубобовером, к работе над 720-томным трактатом “Курс перистательно-космогонической эстетики”».
Ладно, ладно, допустим, это был бы рассказ до 1 а. л., небольшая повесть листа на три, а тут, кажется, три с половиной сотни страниц натужного комикования. Но автор старался, это видно, очень, очень старался, и от этого еще неприятнее. Сколько сил потрачено — и зачем? «Эта книга должна была бы выйти 30 с лишним лет назад, но, конечно же, выйти тогда не могла», — объясняет номинатор. Ну, бывает.
Валерий Иванченко:
цитатаПролог настраивает на сатиру, вроде космического Города Глупова, но потом обещанный мессидж не обнаруживается. Похоже на повести Лукина, но водянистее и бессмысленней.
Константин Мильчин:
цитатаЗдесь ужасно абсолютно все. Автору очень хочется шутить, причем шутить не то чтобы в каждом предложении, а прямо в каждом слове. Если бы у него была возможность шутить в каждой букве, то он бы делал это, но русский язык такой возможности автору не дает такой возможности и за чего автор мстит ему коверкая слова.
Артём Рондарев:
цитатаЯ всегда с опасением относился к произведениям, на страницах которых автор или герои упоминают таких почтенных людей, как «старик Достоевский» или там «брателло Кант», а в настоящей повести «настырный Диоген» и «душка Циолковский» возникают на первой же странице, так что можно приготовиться к худшему; и худшие ожидания довольно быстро оправдываются. Повесть написана, я так понимаю, в жанре «юмористической фантастики», — жанре, на котором погорели даже маститые писатели, — и сразу не скрывает, что ее задача – бесконечно острить; по сути, вся она – один большой стэндап, притом, на мой вкус, стэндап настолько несмешной, что я даже не вполне понимаю, с какой стороны начать его описание.Повесть представляет собой хронику, очень дурно стилизованную под древнерусскую, с говорящими фамилиями типа Э.Э.Крепостных-Правов, в которой квазилетописные обороты соседствуют с такими почтенными древними словами, как «шпана», «очумели» и «кайф», и повествует о полете трех оболдуев в космос со своей планеты (некогда колонизированной с Земли) на поиски иных цивилизаций. Оболдуи, таковую цивилизацию найдя, вступают с ней в контакт, то есть, в бесконечные пререкания с бесконечными же гэгами, каковые пререкания длятся до самого конца, невзирая на периодическую смену обстановки. По-видимому, путевой звездой автору служил фильм «Кин-дза-дза», в силу того, что весь антураж как космических перелетов, так и инопланетных декораций, собран, что называется, из говна и пара, практически все населяющие повествование персонажи выглядят чумазыми и оборванными, а за всем за этим проглядывает какая-то невнятная сатира на наше социальное устройство, причем острие этой сатиры смотрит в неведомом мне направлении.
Для того, чтобы данную повесть читать, нужно быть поклонником подобного жанра; я к ним не отношусь, я даже Пратчетта с Адамсом не жалую, так что я очевидно предвзят в своем описании. Однако у Пратчетта и Адамса за всеми их шутками и гэгами всегда стоит набор социальных представлений, с которыми они работают; данная же повесть выглядит как очень пространный анекдот, в котором перебрасывание героев репликами – по сути, единственный двигатель сюжета, при том, что слово «сюжет» тут хочется взять в кавычки, ибо за перебрасыванием героев репликами он просматривается плохо. Прилетевшие персонажи и аборигены примерно на трех страницах могут решать вопрос, кому из них достанется какая-то вещь из чей-либо экипировки, — с помощью гэгов, естественно, — так, что тебе уже начинает казаться, что ты попал в дом умалишенных и читаешь стенограммы бесед пациентов. Есть люди, которые, придя в гости, с порога начинают острить: если вы уже подзабыли, что это за ощущение – быть в их компании, то вполне можете его освежить здесь.
Нет, любовь к процессу письма и желание посмешить людей, — вещи, конечно, достойные: но все-таки даже в них стоит соблюдать меру.
цитатаАвтор пытается острить, у него это плохо получается. Собственно, это все, что хочется сказать об этой повести. Номинатор Андрей Щербак-Жуков сообщает, что текст очень старый, ему более 30 лет, и написан он еще в советскую эпоху. Если так, это многое объясняет: 30 лет назад повесть Силецкого смотрелась бы свежо, оригинально, резко отличаясь от обычного для тогдашней фантастики стиля. Текст мог бы тогда смотреться как предшественник юмористических книг Михаила Успенского. Сегодня он выглядит скорее как их ухудшенный вариант, довольно однообразный и скучный, несмотря на усиленные попытки быть смешным.
Галина Юзефович:
цитатаНаихудший текст во всем списке. Одна бесконечно затянувшаяся натужная языковая шутка самого дурного тона – плоско, архаично и трагически несмешно.
Отзывы на другие произведения, номинированные на "Новые горизонты" см. на официальном сайте премии.